Джефф Мариотт - Зеркальный образ[Mirror Image]

Однако, листая «Книгу Теней», Фиби не могла найти ничего конкретного о прапрапрабабушке Агнес. Книга заключала в себе главным образом заклинания и наставления в разных ведьмовских делах, но сестры время от времени находили в ней отрывки из семейной истории, когда им требовалось узнать о чем–либо таком. Но сейчас Фиби все больше впадала в отчаяние по мере того, как, листая страницу за страницей, она не находила в книге ничего. Словно самое имя Агнес было стерто.

Наконец Фиби пришлось произнести заклинание, чтобы вызвать конкретную информацию:

Страницы слева

И страницы справа!

Вызовите прошлое тети Агнес

Из небытия.

«Книга Теней» на мгновение озарилась собственным светом, страницы затрепетали и открылись на таком месте, которого раньше в ней не было. Фиби в этом не сомневалась. Там оказалась запись еще одной родственницы, Филиппы Холлиуэл, о которой она никогда не слышала. Почерк был старомодный и трудно читаемый, но то же можно сказать и о письме Агнес. Фиби продиралась через этот почерк. И в самом низу страницы нашла ссылку, которую искала.

«Агнес впервые вошла в этот дом в тот день, когда восстала против нас, — гласили похожие на паутину каракули. — Мы проявили вежливость, ибо она одна из нас, но не более того. Она опозорила семью Холлиуэлов, и среди нас много таких, кто не расположен простить ей, и они не простят. Агнес, как говорится, пожинает то, что сама посеяла. И остальным нет дела до того, нравится ей это или нет».

Фиби закрыла книгу. «И это все? — удивилась она. — Единственное упоминание, которого удостоила прапрапрабабушку «Книга Теней»?»

Значит, старая Агнес была на ножах с остальными членами семьи. «Это неплохо знать, — подумала Фиби, — но никак не помогает прояснить предупреждение, которое она припрятала в старом комоде». В некотором смысле это, возможно, даже подкрепляет точку зрения Пайпер. Если Агнес была своего рода нарушительницей спокойствия, возможно, ее предупреждение ложно. Или оно скорее всего имело отношение к тому, что натворила эта женщина, восстановив против себя всю семью. Тогда это не больше чем пройденный этап истории. У нее вдруг возникло искушение вызвать саму Агнес, но она тут же отмахнулась от него. Если между Агнес и остальными Холлиуэлами образовалась пропасть, то Фиби этим могла навлечь беду.

Фиби села на пол, чувствуя себя одинокой и потерянной. Было время, когда Пайпер выступала в роли миротворца, вмешиваясь всякий раз, когда Фиби спорила с Прю, а что греха таить, последнее случалось часто. Пайпер теперь сама стала камнем преткновения и, поскольку Пейдж была главным предметом спора, не осталось сестер, к которым она могла бы обратиться. Коул встал на ее сторону, но ему больше ничего не оставалось. Ей бы найти беспристрастного человека, на котором можно проверить свои выводы, но такого не было. Оставалось действовать в одиночку.

В Бюро социальных проблем Боб Коуан, босс Пейдж, был во власти приступа дурного настроения. Похожие дни случались и раньше,

и сегодняшний, судя по всему, оказался именно таким, когда босс был готов придираться к работникам, а сам доходить до белого каления. «Наверно, чтобы стать начальником, требуется вспыльчивый характер и способность затаить обиду, — думала Пейдж. — Просто нужно обладать верным соотношением наглости, снисходительности, властности, чтобы обращаться с людьми так, словно те являются вашей личной собственностью и обязаны считать вас своим благодетелем и обращаются к вам за наставлениями и руководством».

Возможно, мистер Коуан, по крайней мере, так и рассуждал. Он определенно рассматривал вверенную ему контору как своего рода феодальную вотчину, а себя как феодала, несшего ответственность за свое личное владение. Пейдж не сомневалась в том, что если бы это не возбранялось, он в качестве законной меры наказания ввел бы колодки, а возможно, и смертную казнь за такие прегрешения, как ненадлежащее оформление документации, незаполнение степлера скобами, когда те кончались, и прежде всего за непочтительное поведение в присутствии его светлости.

Пейдж подумала, что она придает слишком большое значение его выпадам в ее адрес, имевшим место сорок минут назад. Честно говоря, она забыла отметить время встречи в его календаре, в результате чего две нуждающиеся семьи пришли к мистеру Коуану в одно и то же время.

Положительной стороной в характере Коуана, побуждавшей Пейдж оставаться здесь, а не искать новую работу, возможно, такую, которая сможет обеспечить прожиточный минимум в Сан — Франциско, являлось то, что он не только был изворотлив и находил средства для оказания помощи людям, но и проявлял напористость в достижении этого, невзирая на обстоятельства. Иногда он был тираном, но при этом стремился к тому, ради чего, по мнению Пейдж, стоило страдать. Иногда люди нуждались в помощи, в совете, ждали, чтобы кто–то подтолкнул их в правильном направлении. И не их вина, что удача отвернулась от них, что среди имущих и неимущих они оказались в числе последних. Боб Коуан понимал это и проверял свои убеждения на передовом рубеже повседневной борьбы. Но, рассердившись на него, Пейдж уже не могла успокоиться.

Как бы там ни было, она знала, что сегодня не на шутку разозлилась на своих сестер, и теперь переносила свое раздражение на других. И особенно на Коуана. Она не поняла, что сегодня утром происходило в доме, однако, это без сомнения, было как–то связано с ней. Фиби и Пайпер демонстрировали ей притворную вежливость и в то же время сверлили друг друга глазами, словно обмениваясь кинжальными ударами, когда им казалось, что она не видит… Что — то определенно беспокоило обеих сестер Холлиуэл. И возможно, их возлюбленных тоже — Лео и Коула было почти не видно этим утром. «Почему они не могли откровенно поговорить со мной? — недоумевала она. — Ко мне ведь можно запросто подойти. Разве не так?»

Нет, сестры всегда охотно говорили с ней и весьма откровенно, если ее поведение беспокоило их. Значит, на этот раз их беспокоили не такие простые вещи, как ее дурные привычки. Случилось нечто серьезное. Нечто тревожное.

«Как раз поэтому они должны открыто обо всем сказать, — раздумывала Пейдж, — а не ходить вокруг да около и портить себе и мне настроение».

Чем больше она думала об этом, тем больше расстраивалась. Она поймала себя на том, что с нетерпением ждет обеденного перерыва, но не потому что задумала пойти поглазеть на наряды, которые были ей не по карману, а потому что хотелось хоть на какое–то время оказаться в другом месте. И если она там оторвет кому–нибудь голову, то потерпевшим, по крайней мере, будет незнакомец, а не коллега по работе.